Ещё один взгляд на протест и протестантов

Наверняка омоновец, зачищающий «Жан-Жак», думает одну простую мысль: богема ебучая.

Пару недель назад в том самом «Жан-Жаке» немолодой и немодный, но по инерции уважаемый за непопсовость музыкант выпивал на веранде с дамой. Пел интеллектуальные матерные частушки, сам же и смеялся над своим озорством, ругал известных людей, известную власть, требовал еще вина, еще вискаря, еще всего. Короче, барин был злой и необаятельный, а спутница его — юная и безвольная. А может, и правда любила она старика, мерещился ей, может, за всем этим масштаб личности, но не суть. В общем, музыкант, не допив очередную порцию, сник и сказал даме, чтоб вела его домой. На деньги решили забить — «хуйня, пусть запишут на мой счет» — встали и нестройно зашагали по бульвару, полы пальто музыканта творчески развевались. Через пару минут официантка вышла на веранду, увидела полный недопитого алкоголя стол и пустые стулья. Воскликнула: «Они же не расплатились!». И побежала вниз по Никитскому догонять. В официанткиных глазах был неподдельный ужас, а в голове, предположительно, простая мысль: богема ебучая.

Лично я эту мысль думаю каждый раз, когда оказываюсь по несчастливому стечению обстоятельств в «Жан-Жаке», гляжу на лица и наряды, слышу голоса. Вот есть нэймдроппинг — это если понту ради наводняют речь именами референтных лиц и как бы демонстрируют: и этого я знаю, и того, про мертвых крутых, типа Караваджо, просто знаю, а с живыми — и вовсе за руку здоровался. Но ебучая богема практикует даже не нэймдроппинг — дроппинг вообще. Они в принципе существуют в режиме публичного разбрызгивания, бисерометания. Люди живут, как бы рассматривая себя боковым зрением в зеркало, как бы немножко снимаясь в кино каждую минуту.

Кино про войну, с батальными сценами — это, конечно, круче, чем просто бытовые драмы и лирические комедии. Легкие жанры приелись, хочется сыграть героя в героическом фильме. А тут как раз — очень кстати — кинопробы. Люди готовят костюмы, реквизит, учат текст и приходят пробоваться на площадь в урочный день и час. Важно, что пробы проходят хоть и в одном месте, но сразу на несколько фильмов: тема общая, жанры разные. У кого римейк чего-то такого про великие октябри, у кого — патриотический боевик, у кого — софтпорно, у кого — арт-хаус.

Все бы хорошо, кино, даже если оно в головах, — важнейшее из искусств, но ведь не все приходят на площадь пробоваться. Некоторые приходят туда на самом деле, не ради фана. Не потому что киноманы. Не потому что считают режиссера Навального и помрежей талантливыми людьми. Приходят — в частном порядке, с частными мотивировками и, в общем-то, терзаемые сомнениями. В Кремле сидят стыдные артисты, с которыми не хочется иметь ничего общего, которых хочется уволить, но и тут — вот, прямо в метре от тебя какой-то тоже стыдный пидор в маске пиздит обезшлемленного омоновца цветной резиновой палицей. А вон там орут глупые лозунги. А в твиттере пишут агитки высоким штилем, таким высоким, что скулы сводит.

В другом фильме, про другую страну и про другую войну, художественном, а не как наш, — в фильме «Андеграунд» — вылезшие из подполья Петр Черный с сыном попадают на съемочную площадку, где делают кино про Вторую мировую. Человек сто пятьдесят ряженых занимаются реконструкцией и палят друг в друга холостыми, а Черные не знают, что война — всё, и начинают эту войну жить. Мне кажется, так и в Москве. Соотношение артистов и людей примерно сто пятьдесят к двум.

Сто пятьдесят человек в авангарде, на передовой выебываются и хамят ментам, а двое — стоят в отдалении и смотрят, не очень понимая, что им делать. Пиздить ОМОН кусками асфальта они не хотят, но и дома сидеть не могут, потому что искренне не согласны, — короче, они просто присутствуют, создают объем. Но этот объем — хороший, умный, честный объем — где-то далеко, в глубине книжки отдельные строчки. А на обложке — которая видна омоновцам, которая видна случайным прохожим и кинозрителям — на обложке отфильтрованная картинка из инстаграма.

Или не отфильтрованная, просто стильная. Вот такая, например.



«ВАУ Девушка босиком гордо смотрит на войска влюблен», — комментируют эту картинку в твиттере. Я бы иначе подписала: «Девушка красиво сняла кедики и позирует, горизонт не завален». Света из Иваново бы сфотографировалась, держа на ладошке солнышко. И то, и другое пошлятина, но разной природы, и по мне так — за кедики карать надо суровее, чем за солнышко.

Возвращаясь к омоновцу, зачищающему «Жан-Жак». И к омоновцу, который на стоп-кадре не по-джентельменски ухватил молодую оппозиционерку за шею и тащит. И к омоновцу, избивающему дубинкой молодого оппозиционера в джинсах с низкой посадкой. К людям, которые вчера испытали на себе гнев толпы. Почему вы не с нами, не с народом, скоты? Как вы можете не пускать народ к Кремлю? Где ваша гражданская совесть?

Чтобы полицейский перешел на сторону народа, он должен сначала понять, что перед ним именно народ. Не ебучая богема, не артисты, а такие же люди, как и он сам. Сейчас ядро толпы составляют те, к кому полицейский испытывает классовую нелюбовь и без всяких революций. Не только в дни икс, но и в будни тоже. И это взаимно. Когда мальчик в скинни цвета молодой травы, мальчик, который, собираясь на войну, помедлил у гардероба: та майка или эта? — когда этот мальчик кричит вспотевшему в доспехах срочнику: «Вы — это мы!», конечно, срочник не верит. И правильно делает, это же неправда. Полицейский — в каком-то смысле больше народ, чем этот мальчик. И официантка — тоже больше.

Молодая буржуазия вымораживает условного срочника намного сильнее, чем немолодая власть. Презрение невозможно скрыть, презрение фонит, они всё чувствуют, эти космонавты. А презирают космонавта за что? За трусость? Зря, думаю. Да не ссутся они нарушить приказ. Они его, может, искренне рады выполнить, как рад средний русский мужик-гомофоб дать профилактических пиздюлей пидору. А когда в глазах кровавые пидоры, есть риск, что под горячую руку попадет человек, которого при нормальных условиях нормальному мужику пиздить было бы западло.

Кажется, у меня так и не получилось объяснить то, что я хотела. Но я не могла не попытаться, как не могут некоторые люди не пойти на марш миллионов, хоть и знают заранее, что там, в основном, кинопробы. Которые твой одиночный пикет поглотят.

У меня тоже одиночный пикет, считайте. Я пикетирую против такой революционной риторики. Против такой стилистики. Против манерки. Я не согласна, что все средства хороши, и что любой русский язык. Что лишь бы энергия протеста, объединяющая таких разных, но все-таки вместе некоторых россиян перед лицом общего врага. Давно ведь уже установили вроде бы, что нельзя рассматривать содержание отдельно от формы.

Это важно, это не случайно, это чудовищно — когда оппозиционеры, с одной стороны, начисто лишены самоиронии и на полном серьезе лепят из девочки с кедиками валькирию, а с другой — соревнуются в остроумии, сочиняя унизительные кричалки про ментов, и в мастерстве фотографирования на айфон.

Апдейт: девушка на фото, подсказывают мне сведущие люди, второй кед потеряла, вот и стоит так, в поисках. Но это и не принципиально, принципиальна реакция комментатора, который про "гордо смотрит на войска". Ну и понятно ведь, что в течение пяти минут можно найти подходящий лук какой-нибудь другой гордой девушки на фоне войск, которая кеды сняла для красоты, ну или не кеды, короче, которая чувствует красоту момента.

Пруф